Пьеса
1 сцена.
1991 год Москва. Улица Арбат. День.
Арбат — пешеходная улица в центре Москвы. Столики стоят рядами вдоль улицы. Продавцы торгуют сувенирами. Покупатели в основном иностранцы. Люди, не прерывая движения, идут вдоль столиков.
Один из продавцов СЫЧЁВ – друг и бывший одноклассник ДЭНА. Сычёв исповедует агрессивную торговлю.
СЫЧЁВ. (Выкрикивает) Долз, Долз, рашен долз! Мистер, кам ин. Тейк а лук, плиз!
Сзади к Сычёву подходит ДЭН.
ДЭН. Хау матч?
СЫЧЁВ. Нот экспенсив. Вери чип. (Сычёв оборачивается, узнаёт Дэна). А, привет.
ДЭН. Как торговля?
СЫЧЁВ. Воруют. Какие-то сволочи у соседа лайкер бокс со стола спёрли. За триста баксов. Он шнурок присел завязать, опа, уже нету.
ДЭН. Дело есть. Хочу в Германию свалить.
СЫЧЁВ. Что, есть завязки? (Неожиданно кричит) Долз, Долз, рашен долз! Нот экспенсив. Вери чип.
ДЭН. (Дёрнувшись от крика ) Ты предупреждай в следующий раз.
СЫЧЁВ. Извини.
ДЭН. Завязок особенных нет. Но валить отсюда надо.
СЫЧЁВ. Ты серьёзно?
ДЭН. А тебе здесь нравится?
СЫЧЁВ. Нет.
ДЭН. А чего тогда думать. Надо ехать. Я узнал, приглашения в Польшу можно купить. А оттуда в Германию перейти. Там границы никакой.
СЫЧЁВ. А почему в Германию?
ДЭН. Там реально остаться. Я с Ковальским по телефону говорил.
СЫЧЁВ. Я немецкого не знаю.
ДЭН. Ты и английского не знаешь, и всё равно орёшь здесь, как резанный.
СЫЧЁВ. Это реклама.
ДЭН. Я понял. Едешь со мной?
СЫЧЁВ. Не, не хочу.
ДЭН. Ты пойми, русский человек, он как наркоман. Пока его из среды не вытащишь, он и будет в говне жить. Почему наркоманы бросают колоться, когда их в клинику кладут, а? Потому что среда здоровая. И почему начинают снова колоться, когда в родную среду возвращаются? Потому что всё окружение нездоровое. Понимаешь, надо среду менять. Есть другая жизнь, лучше этой.
СЫЧЁВ. Да я знаю. Всё — равно не хочу. Хочу в институт поступать на химика.
ДЭН. Какой из тебя химик?
СЫЧЁВ. Никакой. Зато есть завязки.
ДЭН. Не хочешь, как хочешь. Где здесь магазин с электроникой?
Сычёв отвернулся от стола, показывает Дэну.
СЫЧЁВ. Там есть какой-то.
Пока друзья выясняют, где ближайший магазин, к столику подходят трое прохожих. Это Воры. Один из Воров берёт со столика Сычёва самую дорогую матрёшку и суёт её за пазуху, но Сычёв, быстро обернувшись, хватает его за руку.
СЫЧЁВ. Стоять, сволочь. Ты чего творишь?
ВОР. (Говорит с акцентом) Я посмотрель.
СЫЧЁВ. (Не отпуская Вора, обходит стол) Я тебе сейчас посмотрю. Я тебе брови вырву.
ВОР. Ты кому такой сказал? Ты мне такой сказал? У тебя мама, наверное, мёртвый, что жалеть о тебе будет некому!
Вор сильно толкает Сычёва, и тот падает на свой столик. Весь товар летит на землю. А у столика складываются ножки. Сычёв оказывается на земле. Поток прохожих останавливается.
Сычёв быстро вскакивает на ноги и принимается лихорадочно собирать товар.
СЫЧЁВ. (В панике) Чёрт, чёрт, чёрт. В сторону все! Чёрт, чёрт…
ВТОРОЙ ВОР: Любит маму.
ТРЕТИЙ ВОР: Хороший мальчик.
Воры ржут. Первый Вор швыряет в Сычёва матрёшкой. Воры поворачиваются и уходят. Сычёв резко вскакивает и бросается на Вора.
СЫЧЁВ: Убью, сука.
Толпа раздается в сторону. Вор легко сбрасывает Сычёва со своей спины.
ВОР: Нервный мальчик какой.
Наконец опомнился Дэн. Он устремляется на помощь Сычёву. Но Второй и Третий Вор преграждают ему дорогу.
ВТОРОЙ ВОР: Неправильно, друг. Один на один. По-мужицки надо.
ДЭН: Пусти.
ТРЕТИЙ ВОР: Жить хочешь?
ДЭН: Хочу.
ТРЕТИЙ ВОР: Вот и стой смирно.
Дэн отступает. Тем временем Вор и Сычёв дерутся. Впрочем, это более похоже на избиение. Сычёв встаёт, пытается ударить, сам получает по лицу, падает, опять встаёт, и всё повторяется заново. Толпа вокруг кричит.
ТОЛПА: Куда вы смотрите? Остановите их.
ВТОРОЙ ВОР: (Прохожим, показывая на Сычёва) Товарищи. Этот барыга. Сдачу не хочет отдавать. Народ обманывает. С ними по-другому нельзя.
ТРЕТИЙ ВОР: Они, такие вот, Родину нашу здесь продают иностранцам за три копейки.
ТОЛПА: Правильно. Так их.
ВТОРОЙ ВОР: У меня дома ложка есть деревянная, старая, от дедушки ещё осталась. Так я её за миллион не продам, потому что это память.
ТОЛПА: Ничего святого у людей нет. Так ему и надо.
Сычёва бьют почём зря.
ДЭН: Сыч, сзади!
Удар. Сычёв повержен.
ДЭН: Вставай, Сыч, вставай.
Но избитый Сычёв не встаёт. Он лежит на земле.
ТОЛПА: Всё что ли? Живой? Парень! Нет, вроде. Не дышит.
Начинается движение, и толпа быстро расходится. Воры тоже исчезают, будто бы их и не было. Остаётся Дэн, склонившийся над Сычёвым.
ДЭН: Сыч. Ты извини. Я думал, ты сам справишься. Понимаешь? Сыч, тебе плохо? Ты меня слышишь?
СЫЧЁВ: Брюссель от Германии далеко?
ДЭН: Чего? Я не знаю. Наверное, близко.
СЫЧЁВ: В Брюссель пойдём. В суд по правам человека. Подадим в суд.
ДЭН: На кого?
СЫЧЁВ: На всех. И выиграем дело. Я с тобой еду.
ДЭН. Ты серьёзно?
СЫЧЁВ. Конечно. Инфляция. Жильё не купить. Работы нет. Ты сам же сказал.
ДЭН. (Поднимая Сычёва) У тебя же есть работа.
СЫЧЁВ. Была. (Ногами топчет остатки товара, и кричит). Подавитесь, сволочи!
Кричит Сычёв всегда пронзительно. Так, что хочется, чтобы крик этот поскорее закончился.
ДЭН: Не надо. Пойдём.
СЫЧЁВ. Пойдём.
Дэн и Сычёв уходят.
2 сцена.
Москва. Вокзал. День.
Платформа. ОТЕЦ, МАТЬ, Дэн и МАША стоят вокруг большого чемодана, в котором Дэн везёт вещи на продажу.
МАТЬ. Ни во что не ввязывайся.
ДЭН. Не буду.
ОТЕЦ. Но и в обиду себя не давай, понял?
ДЭН. Понял. (Жене) Пойдём, отойдём. (Родителям) Мы сейчас.
Дэн и Маша отходят в сторону.
ДЭН. Я приеду. Тебе сразу сообщу. Устроюсь, сразу тебя вызову. Приедешь?
МАША. Да. Я тебя всё равно, как в армию провожаю. Точно такое же чувство.
ДЭН. А ты что, уже кого-то провожала в армию?
МАША. Тебе очень хочется знать?
ДЭН. Мне просто интересно, ты его дождалась или нет?
МАША. Не говори глупости.
ПАПА. Денис.
Дэн подходит. Отец обнимает плачущую Мать.
ДЭН. Мам, я ж не на Колыму еду.
МАТЬ. Прости. Я не хотела.
ДЭН. Я не понял, а где Сыч?!
ОТЕЦ. Да, я бы с таким в разведку не пошёл.
МАТЬ. Давайте присядем на дорожку.
ДЭН. Мам, о чём ты говоришь, вообще? Куда присядем-то? На чемодан мой?
ОТЕЦ. Ты в руках-то себя держи.
ДЭН. Извини, мам.
МАША. Он придёт. Ещё время есть.
ДЭН. Давай, отойдём.
Дэн и Маша снова отходят в сторону.
ДЭН. Ты, правда, можешь у нас пожить какое-то время. Я договорюсь с матерью?
МАША. Нет. Я в общежитии.
ДЭН. Без обид?
МАША. Я тебя люблю
Дэн обнимает её и целует.
МАША. У меня к тебе одна просьба. Ты, пожалуйста, не думай, что люди тебя обязательно задеть хотят.
ДЭН. Я и не думаю. С чего ты взяла?
МАША. Не всё, что люди говорят, к тебе относится.
ДЭН. Перестань.
МАША. Не нервничай.
ДЭН. Не буду.
ОТЕЦ. А красавца-то твоего всё нет!
ДЭН: (Отцу, резко) А тебе-то что, я не понял?
МАТЬ: Денис…
ОТЕЦ: А чего, пусть покажет себя.
ДЭН: Знаешь, почему я уезжаю, знаешь?
ОТЕЦ: А ты мне сейчас скажешь.
ДЭН: Потому что ты меня с ней (показывает на Машу) из дома выгнал.
ОТЕЦ: Правильно сделал. Чтобы научился за себя и за семью свою отвечать. А если не можешь, нечего было жениться.
ДЭН: Заткнись.
ОТЕЦ: Что ты сказал?
МАТЬ: Перестаньте, хватит.
ДЭН: Чего ты пришёл сюда? Скалиться, шутки свои тупые отпускать? Здесь никто смеяться не будет.
ОТЕЦ: (Матери) Я тебя в машине подожду.
ДЭН: А попрощаться с сыном не хочешь?
ОТЕЦ: (Не оборачиваясь) Истеричка. От армии бежишь.
ДЭН: Что ты сказал?
Отец уходит. Сычёв идёт по перрону, тащит за собой тележку на колёсиках. Сычёв проходит мимо Отца Дэна.
СЫЧЁВ. (Отцу) Здрасте, Николай Васильевич. (Приближаясь) Какая погода в Польше, узнал? (Матери и Маше) Здрасте.
ДЭН. Что это?
СЫЧЁВ. Сварочный аппарат. Там они на вес золота. Ты куда деньги спрятал?
ДЭН. В разные места. В сигареты…
СЫЧЁВ. Неправильно. Там в первую очередь будут смотреть. Вот я спрятал в такое место, там фиг кто найдёт. Сказать куда? Сказать?
ДЭН. Сыч…
СЫЧЁВ. Угадай.
ПРОВОДНИЦА. Провожающие, поезд отправляется, отойдите от вагонов.
МАМА. Денис!
МАША. Денис, пока!
Слёзы и объятия.
3 сцена.
Россия. Город Брест. Вокзал. День.
Настоящее столпотворение. Давка. Народу очень много. Все с огромными мешками и баулами. Все хотят перейти границу. Все кричат разное: «Товарищ капитан, товарищ капитан, можно вас на минуточку?», «Рыло своё убери!», «Толя, Толя, ты где?», «Люди, имейте совесть, отдайте сумку!», «Что ж вы делаете, уроды?!» и т.п.
Дэн остался за заграждением, его не пустили. Сычёва пустили. Он беседует с Дэном через решётку. Толпа напирает. Дэна то и дело прижимает к решётке, да так, что ни вдохнуть, ни охнуть.
СЫЧЁВ. Отдай им чемодан, сразу пропустят.
Сычёв кивает в сторону откормленных таможенников, которые равнодушно наблюдают за беснующейся толпой. Один из Таможенников хозяйски облокотился на сварочный аппарат Сычёва.
ДЭН. Хрен им.
СЫЧЁВ. Чего ты в него вцепился, у тебя же ещё деньги спрятаны.
ДЭН. (Шипит зло) Ты ещё об этом покричи, покричи!
СЫЧЁВ. Извини.
Толпа напирает. Дэна плющит об решётку.
СЫЧЁВ. Бросай чемодан.
ДЭН. (Из последних сил) Нет.
Сычёв качает головой, садится на корточки, и принимается сосредоточенно доставать спрятанные в носок деньги. Он не замечает, как к нему приближается Таможенник, тот самый, который несколько минут отобрал у него сварочный аппарат.
ДЭН. Сыч, Сыч, сзади.
ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Эй, козёл, назад посмотри!
Сычёв оборачивается. Над ним возвышается Таможенник.
ТАМОЖЕННИК. Чего там у тебя?
СЫЧЁВ. Ничего. Носок поправляю.
Таможенник, не слушая объяснений, нагибается, и вынимает из сычёвского носка пачку купюр.
ТАМОЖЕННИК. Это всё?
СЫЧЁВ. Всё, честное слово.
ТАМОЖЕННИК. А если я тебя сейчас наизнанку выверну?!
СЫЧЁВ. Есть ещё. (Расстёгивает ширинку, достаёт откуда-то из промежности несколько купюр) Это всё, честное слово.
Толпа за решёткой реагирует на поступок Сычёва очень бурно. Слышны крики: «Ну ты и тупой!», «Дебил!», «Ты его ещё в задницу поцелуй!».
ТАМОЖЕННИК. (Повернувшись к решётке) Чо за ерунда?
Толпа замолкает. Таможенник идёт к своим. Сычёв его догоняет.
СЫЧЁВ. Извините, пожалуйста. Раз вы уже сами взяли деньги, не могли бы вы моего друга пропустить?
ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ: (Таможеннику) Не видишь, парень без подружки скучает.
СЫЧЁВ: Пожалуйста.
ТАМОЖЕННИК. (Дэну) Давай, иди к калитке.
Незнакомый мужик за решёткой протискивается к калитке. Дэна не видно. Его зажали в толпе.
СЫЧЁВ. Это не он. Это не мой. (Кричит) Дэн! Денис!
ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Я иду к тебе, любимая!
СЫЧЁВ. Дэн!
ДЭН. (Из толпы) Я здесь!
Над головами людей появляется чемодан. Дэн продирается к калитке. Люди из толпы его не пускают. Дэн, расталкивая других иммигрантов, с криками «Руки убери!», достигает калитки. Таможенник пропускает его, и запирает калитку. Толпа недовольно орёт.
ТОЛПА. (Таможеннику) Эй, командир! Товарищ! Сволочь!
СЫЧЁВ. (Дэну) Молодец!
ДЭН. Только не надо меня обнимать.
СЫЧЁВ, А чего ты такой кислый?
ДЭН. А то, что ты всё им отдал.
СЫЧЁВ. Я же, чтоб тебя пропустили.
ДЭН. Не надо было всё им отдавать, ясно? Я бы сам прошёл.
Злой Дэн уходит. Сычёв спешит за ним.
4 сцена.
Польша. Граница с Германией. Поле. Ночь.
Дэн и Сычёв сидят в земляной яме и ждут, когда уйдут пограничники. Невдалеке от ямы видны столбы с натянутой колючей проволокой.
Вокруг, на земле, валяется четыре пустых бутылки из-под пива. Дэн осторожно выглядывает из ямы.
СЫЧЁВ. Ну что?
ДЭН. Никого нет.
СЫЧЁВ. А вдруг они не ушли? Вдруг нас увидят, и стрелять начнут?
ДЭН. А ты громче ещё ори.
СЫЧЁВ. Ковальский ничего про пограничников с автоматами, конечно, не говорил.
ДЭН. Ты идёшь или нет?
СЫЧЁВ. Давай, подождём.
ДЭН. Они в другую сторону попрутся через полчаса. Сейчас надо.
СЫЧЁВ. Одолжи мне денег, я обратно пойду. Я решил.
ДЭН. Не дам. Тихо.
Появляются двое пограничников с автоматами. Они подходят и встают на краю ямы. Один взгляд вниз, и они заметят Сычёва и Дэна. Но пограничники не смотрят вниз. Они смотрят вдаль.
ПЕРВЫЙ ПОГРАНИЧНИК. (По-немецки) Сколько?
ВТОРОЙ ПОГРАНИЧНИК. (Посмотрев на часы, по-немецки) Два почти.
Пауза.
ПЕРВЫЙ ПОГРАНИЧНИК. Я читал, о мышах. Которые там на какую-то кнопку нажимали, чтобы им в мозг сигналы удовольствия посылали. Нажимали, нажимали, пока не сдохли.
ВТОРОЙ ПОГРАНИЧНИК. А.
Пауза.
ПЕРВЫЙ ПОГРАНИЧНИК. (Раздражённо) А по-другому нельзя. Нужно родиться, чтобы всё у тебя сразу было. Правильно родиться. В нужном месте. А по-другому нельзя.
Пауза.
ВТОРОЙ ПОГРАНИЧНИК. Дурак ты.
ПЕРВЫЙ ПОГРАНИЧНИК. Сам дурак.
Первый Пограничник разворачивает шоколадку и даёт Второму Пограничнику половину.
ПЕРВЫЙ ПОГРАНИЧНИК. Между прочим, в шоколаде есть специальные вещества. Гормоны счастья. Эндорфины ещё называются. Делают человека радостным.
ВТОРОЙ ПОГРАНИЧНИК. А в колбасе?
ПЕРВЫЙ ПОГРАНИЧНИК. Там другие гормоны.
Пограничники уходят. Пауза. Сычёв и Дэн в яме начинают шевелиться.
СЫЧЁВ. Одолжи денег. Я тебе из Москвы вышлю.
ДЭН. Я не дам тебе денег. Так нельзя. Мы договорились.
СЫЧЁВ. Мне расхотелось в Германию. Там делать нечего.
ДЭН. А в Москве есть чего делать?
СЫЧЁВ. Там Родина.
ДЭН. Не смеши меня.
СЫЧЁВ. Там меня все знают.
ДЭН. Там люди все конченные. Там если тебя знают, тебя уже ненавидят. Там все друг друга ненавидят. Там только иностранцам жопу лижут. Совок. Никогда там ничего не поменяется. Нет там у тебя шансов. Никаких.
СЫЧЁВ. (Подумав) Не, я не пойду. Ты не обижайся. Я как-то думал, что всё это такая шутка, приключение. Съездить, повеселиться.
ДЭН. А здесь всё серьёзно.
СЫЧЁВ. Ага. Немцы с АКМами. Ты извини.
ДЭН. Ладно. Я тебя только прошу, ты посиди здесь. Не высовывайся. Чтобы меня не спалить.
СЫЧЁВ. А долго сидеть?
ДЭН. Пока им ходить надоест.
СЫЧЁВ. Одному сидеть? Не, я так не хочу. Я тогда с тобой пойду.
ДЭН. Только не ори, пожалуйста.
СЫЧЁВ. Ну я нормальный человек, наверное.
ДЭН. Ладно, поехали.
Дэн и Сычёв выползают из ямы и, пригибаясь, бегут к колючей проволоке. ДЭН волочит чемодан.
5 сцена.
Восточная Германия. Лес. Ранее утро.
Дэн и Сычёв идут по лесу. Деревья в загадочной дымке.
СЫЧЁВ. Мы за границей, ты чувствуешь, чувствуешь?! (Кричит) Гитлер капут! Ты заметил, что здесь нет грибов? Даже в Польше были. А здесь нет. Куда они их дели? И где берёзы, я не понял?
ДЭН. Мне вообще здесь не нравится. Смотри.
Сычёв и Дэн останавливаются. Перед ними на земле неподвижно лежат трое. Это румыны.
СЫЧЁВ. Блин. Они мёртвые.
ДЭН. (Нагибаясь, рассматривая тела). Не, спят.
СЫЧЁВ. Ну и рожи. Это убийцы.
ДЭН. Чёго ты встал? Чего остановился?
ОДИН ИЗ РУМЫНОВ. (Во сне, по-румынски) Двести марок – это дорого…
ДЭН. Пошли отсюда.
СЫЧЁВ. Они, наверное, тоже границу перешли.
ДЭН. Какая разница. Пошли.
Дэн и Сычёв идут дальше. Группы румын спят то тут, то там.
СЫЧЁВ. Смотри, да их здесь немеряно. И все дрыхнут.
ДЭН. Не останавливайся. Пошли.
СЫЧЁВ. Я что-то тоже спать захотел. Смотри, там дорога.
ДЭН. Нам нельзя на дорогу.
СЫЧЁВ. Почему?
ДЭН. Надо до ближайшего города дойти. А там в толпу.
СЫЧЁВ. В таком виде нас в любой толпе вычислят. И дело не в том, как мы одеты, дело в том, как мы себя ведём. Шугаемся всего. Ты ведь в Москве приезжих сразу вычисляешь.
ДЭН. Сыч, ты меня уже достал.
СЫЧЁВ. Чтобы нам до Западной Германии добраться, надо вести себя уверено. Как местные.
ДЭН. Нельзя нам на дорогу. Поймают.
СЫЧЁВ. Скажем, что заблудились. В Польше заблудились, и случайно сюда вышли.
ДЭН. Нет. Лесом пойдём.
Один из Румын просыпается. Трёт глаза. Видит Сычёва и Дэна.
РУМЫН. (По-румынски) Мужики.
Дэн и Сычёв ускоряют шаг.
ДЭН. (Сычёву) Не оборачивайся.
РУМЫН. Мужики, не ходите туда.
ДЭН. (Сычёву) Мы ничего не слышим.
РУМЫН. Не ходите туда, там минное поле. Стойте, мужики!
СЫЧЁВ. Бежим!
Дэн и Сычёв бегут, что есть сил. Румыны, просыпаясь один за другим, кричат им вслед: «Куда вы, там же минное поле!». Их голоса сливаются в один. Дэн и Сычёв выбегают на дорогу. Слышится шум мотора. Приближается машина.
СЫЧЁВ. Я буду голосовать. Я знаю, как правильно.
Сычёв и Дэн останавливаются. Сычёв поднимает руку с вытянутым пальцем вверх. Возле них тормозит полицейская машина. Из неё выходят два полицейских.
ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. (По-немецки) Сейчас скажут, что заблудились.
СЫЧЁВ. Мы заблудились.
ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. (По-немецки) Мы туристы.
СЫЧЁВ. Мы туристы. Мы заблудились.
ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. А я Брюс Уиллис.
СЫЧЁВ. Очень хорошо, что вы приехали. А то там люди полумёртвые. Они нам угрожали. Вы с ними, пожалуйста, разберитесь.
ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ: Руки на машину, ноги расставить!
Дэн и Сычёв выполняют приказание, инстинктивно поняв значение слов. Второй полицейский начинает их обыскивать.
ДЭН. (Сычёву) Чтобы я тебя ещё раз послушался!
СЫЧЁВ. Ты заметил, они на наших «Жигулях» рассекают?
ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Рты закройте.
Второй полицейский, закончив обыск, надевает на Дэна и Сычёва наручники.
ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. В машину, быстро!
Дэн и Сычёв покорно лезут в машину. Первый Полицейский открывает чемодан Дэна на капоте.
ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Опять перец?
ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. (Разглядывая пакетик перца в горошек) Зачем они сюда чёрный перец везут, не понимаю.
ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Может, любят? (Дэну и Сычёву) Вы, русские, что, перец любите?
ДЭН. (Сычёву) Не говори им ничего. (Полицейским) Нет у нас денег.
ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Что он сказал?
ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Не знаю. Любят, наверное.
ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Русские – это клоуны с атомной бомбой.
Полицейские садятся в машину и уезжают.
6 сцена
Восточная Германия. Город Росток. Набережная. Вечер.
Вечер. Набережная города Росток. На приколе огромная ржавая баржа. Она горела всю предыдущую ночь и весь следующий день. Теперь, когда огонь потушен, от баржи идёт слабеющий дым.
Перед баржей, на пристани расположились иммигранты. Вещи свалены в кучу. Обгоревшие чемоданы. Играет радиоприёмник. Люди ждут, сидя на вещах.
Дэн сидит на своём чемодане. К нему приближается Поляк, человек очень маленького роста.
ПОЛЯК. (По-польски) Привет. Я книгу потерял. Учебник. Жёлтый такой. Не видел?
ДЭН. Я не понимаю.
ПОЛЯК. Цыгане украли. Сволочи.
Поляк уходит. Дэн оглядывается и вытаскивает из-за пазухи краденый разговорник. Открывает его, углубляется в чтение. Появляются Сычёв и КОЛЯ.
СЫЧЁВ. Привет.
ДЭН. (Не отрываясь от чтения) Узнал?
СЫЧЁВ. Пока не ясно.
КОЛЯ. В деревню вас пошлют, в Мекленбург. Гусей кормить.
СЫЧЁВ. Это Коля. Только что познакомились.
КОЛЯ. А вы точно не солдаты?
СЫЧЁВ. Не, мы так границу перешли.
ДЭН. Сыч, ты язык за зубами не пробовал держать?
КОЛЯ. Не бойся. Я свой. Немцам не расскажу. Я их ненавижу. Они чуть что, сразу в полицию звонят . (Дэну) Тебя как зовут?
ДЭН. (Неохотно) Дэн.
КОЛЯ. А я знаю, куда вас отправят.
ДЭН. Куда?
КОЛЯ. Не ссыте. В Кёльн.
ДЭН. Ты откуда знаешь?
КОЛЯ. В Бюро немцы сказали. (По-немецки с ужасающим акцентом) Говорите по-немецки? «Одна маленькая медуза, одна маленькая медуза, одна маленькая медуза сидела на камне». Учить язык надо.
ДЭН. Я учу.
КОЛЯ. Ну и дурак. Ты хочешь немцем стать? Скидки копить? Отопление отключать, чтобы унитаз, холодный как лёд? Любишь на холодном унитазе сидеть? Любишь? А можно по-другому. Забить на всё. Как я. Ходить, хиповать, магазины бомбить. И чтобы выслали в итоге. Короче, или так, или этак.
ДЭН. Я по-другому хочу.
КОЛЯ. (Неожиданно агрессивно) Ты что, особенный какой-то?
Раздаётся громкий хлопок. Люди пригибаются, вскрикивают и оборачиваются. Сзади на барже вспыхивает слабый огонь.
ГОЛОС НАЦИСТА. (Вдалеке, по-немецки) Иностранцы вон! Германия для немцев!
КОЛЯ. Коктейль Молотова. У нас научились, собаки.
СЫЧЁВ. Опять началось.
КОЛЯ. Не, это одного полицаи не поймали. Сейчас я ему свастику на жопе нарисую!
Коля, расталкивая толпу, убегает.
СЫЧЁВ. Суки, сжечь нас хотят. Сожгут. (Кричит) Гитлер, капут!
ДЭН. Да хватит уже орать.
СЫЧЁВ. Ладно. Не буду.
ДЭН. Блин, что я здесь делаю?
СЫЧЁВ. Что мы здесь делаем?
ДЭН. Я от армии откосить хотел, думал в армии плохо. А здесь ещё хуже. Говорят, в армии хреново кормят, так хуже бурды чем здесь, я вообще никогда не жрал. В армии строем ходить заставляют, а здесь как баранов согнали в загон, и ещё орут по-немецки. Всё взрывается, я как в фильм попал про Вторую Мировую. Я думал, за хорошей жизнью еду. Если это хорошая жизнь, то я, блин, Гельмут Коль.
СЫЧЁВ. Давай обратно уедем.
ДЭН. Какой обратно? Чтобы пальцами потом на тебя показывали? Не хочу. Мне обратно ехать некуда. В моей комнате папуля зимнюю резину хранит. И сестра там ещё у меня поселилась. Не, у меня выбора нет. Или здесь зацепиться, или я не знаю, что.
СЫЧЁВ. (Дэну) Смотри, Ковальский.
ДЭН. Ни фига себе. Ковальский! Сань!
Они подходят к высокомерному Ковальскому, стоящему возле раскладного, плетёного стула. На стуле, плотно сжав губы, сидит Дедушка Ковальского.
ДЭН. Здорово! Ты откуда здесь?
КОВАЛЬСКИЙ. Я случайно. Деда встречал. Теперь в Кёльн везу.
СЫЧЁВ. Мы тоже в Кёльн.
КОВАЛЬСКИЙ. По моим сведениям, всех вас в Мекленбург отправят.
ДЭН. Ты точно знаешь?
КОВАЛЬСКИЙ. Абсолютно.
СЫЧЁВ. А сделать ничего нельзя?
КОВАЛЬСКИЙ. Это вам не совок. Тут взятку не дашь. И зря вы, кстати, Колей разговариваете. Зря. Он чуть не соседа топором зарубил. Тот ночью на работу вставал, шаркал ботинками по полу. Коля уже топор из-под подушки вытащил. Да, слава Богу, выронил. Топор.
СЫЧЁВ. Он, вроде, нормальный.
КОВАЛЬСКИЙ. Знаете, как его зовут? Мормон. Он в мормоны записался, чтобы в Америку через них уехать. А потом бегал по всей Германии от них прятался.
ДЭН. Подожди. А в Мекленбурге, там плохо?
КОВАЛЬСКИЙ. Ну ты меня спроси, в пустыне Гоби плохо? Конечно, нехорошо.
ДЕДУШКА. (Неожиданно) Врёшь всё, Сашка!
КОВАЛЬСКИЙ. Дед, помолчи, а.
ДЕДУШКА. Врёшь. Всех в Кёльн отправят.
КОВАЛЬСКИЙ. Не слушайте его. Озлобился, от расстройства. Он ветеран.
СЫЧЁВ. Здравствуйте.
Дедушка не отвечает.
КОВАЛЬСКИЙ. Я, говорит, войну выиграл, до Берлина дошёл. Не хочу у фрицев умирать. А куда его денешь, все родные сюда переехали. Не оставишь же его там.
ДЕДУШКА. В Кёльн всех отправят.
КОВАЛЬСКИЙ. В Кёльн, в Кёльн. (Сычёву и Дэну) Не слушайте его. Ему немцы сняли квартиру в Кёльне. Так у него в голове уже всё перемешалось. Дед, кто войну выиграл?
ДЕДУШКА. Я.
КОВАЛЬСКИЙ. Вот, видите. А вам я советую во французский легион записаться. Слышали о таком? Пять лет придётся людей убивать, зато потом дадут французское гражданство.
ДЭН. Слушай. А у тебя завязок нет никаких?
КОВАЛЬСКИЙ. Если б вы были евреи, тогда, другое дело. Тогда бы вас Германия по гроб жизни бы кормила. Но вы же не евреи. А зачем вы вообще сюда приехали?
СЫЧЁВ. Ты же сам писал, здесь нормально.
КОВАЛЬСКИЙ. Ну, мало ли я что писал. Конечно, нормально, но не для всех.
ДЭН. А на фиг ты нас тогда звал?
КОВАЛЬСКИЙ. Ну я звал, да. Но я же не предполагал, что вы приедете.
ДЭН. Отлично. Просто замечательно.
КОВАЛЬСКИЙ. Своими мозгами надо думать. И за себя отвечать. Здесь только так все делают. Каждый за себя. Этому их всех со школы учат. А у наших, когда это понимание приходит, уже поздно бывает. Раз приехали, надо привыкать жить, как здесь живут. Так что, у вас свои проблемы, у меня свои.
ДЭН. Знаешь что, иди ты на хер!
КОВАЛЬСКИЙ. Ты чего?
СЫЧЁВ. (Дэну) Ты чего, это же Ковальский – братан наш, одноклассник.
ДЭН. Пусть на хер идёт, болван.
КОВАЛЬСКИЙ. Ну, пожалуйста.
Дэн отходит в сторону и садится на свой чемодан. Вытаскивает жёлтый учебник и углубляется в чтение. Появляется маленький Поляк.
ПОЛЯК. (По-польски) А, вот мой учебник. У тебя. Отдавай.
ДЭН. (Вскакивая) Ты чего не догоняешь, я сказал, не понимаю!
ПОЛЯК. Я ошибся. Это не мой учебник.
Поляк уходит. К Дэну приближается Сычёв.
СЫЧЁВ. Зря ты так с Ковальским.
ДЭН. А ты его пожалей? Он будет на казённой хате траву курить, а ты с албанцами месить бетон будешь. Как же люди меняются. Нормальным человеком был. И где этот нормальный человек? Куда он делся?
КОВАЛЬСКИЙ. (Он, оказывается, всё слышал) Это всё зависть твоя. Ничего у тебя здесь не получится, а знаешь, почему? Потому что ты из зависти сюда приехал.
Дэн оборачивается к Ковальскому, но тот уже предусмотрительно исчез в толпе. Появляется Коля.
КОЛЯ. (Он на взводе) Немцы! Немцы пришли! Сейчас нас всех рассылать будут.
ДЭН. В Кёльн?
КОЛЯ. В Кельн, ты сказал? (Начинает смеяться) Не могу, сейчас сдохну. В Кёльн!
ДЭН. Ты чего ржёшь?
Люди, схватив вещи, уходят туда, откуда появился Коля.
КОЛЯ. (Резко перестав смеяться) А тебе что, не нравится?
Дэн молчит. Коля бьёт по учебнику, который Дэн держит в руках. Учебник падает на землю. Коля уходит.
СЫЧЁВ. (Дэну) Пойдём, там очередь уже. Пойдём.
ДЭН. Иди.
СЫЧЁВ. Да ладно тебе, я бы тоже испугался. Если он топором чуть человека не зарубил.
ДЭН. Я не испугался.
СЫЧЁВ. Ну, хорошо. Я верю. Пойдём. Хочешь, я пойду и очередь займу?
ДЭН. Пошли, пошли, чего ты орёшь?
СЫЧЁВ. Я не орал.
ДЭН. Орал. Достал ты меня уже своей простотой!
Сычёв и Дэн уходит.
7 сцена
Восточная Германия. Город Шверин. Строительная площадка. День.
День. Дэн в грязной робе мешает краску. К нему подходят Людвиг и Хельмут, немцы, молодые ребята, строители.
ЛЮДВИГ. (По-немецки) Дэн.
ДЭН. (По-немецки, с акцентом и грамматическими ошибками) Дрель не дам.
ХЕЛЬМУТ. (По-немецки) Нам не нужна дрель, Дэн, мы хотим поговорить.
ЛЮДВИГ. Нам кажется, что ты презираешь нас?
ДЭН. Не понимаю.
ХЕЛЬМУТ. Ты смотришь на нас без любви.
ДЭН. Любви?
ХЕЛЬМУТ. С презрением. Тебе кажется странным, что мы любим друг друга?
ДЭН. Да мне-то что? Мне всё равно.
ЛЮДВИГ. Зато нам не всё равно. Твои презрительные взгляды. Мы их не заслужили. Мы такие же люди, как и ты. Мы свободные люди. Как и ты. Ты тоже свободный человек. Ты сделал свободный выбор, приехал сюда. Мы не осуждаем тебя за это. Но мы тоже свободные люди, и хотим быть вместе. И мы не достойны осуждения за свой выбор. Разве не так?
ДЭН. Слишком сложно. Но я понял.
ЛЮДВИГ. Хельмуту и мне очень не нравится, как ты на нас смотришь.
ХЕЛЬМУТ. Особенно, когда мы во время обеденного перерыва кормим друг друга.
ЛЮДВИГ. Нам и так нелегко преодолевать недоверие и враждебность. Восточная Германия – это не Западная Германия. Люди после коммунизма здесь очень враждебно настроены. И нам не хотелось бы испытывать дискомфорт на рабочем месте.
ХЕЛМУТ. Геи такие же люди, как и ты. Мы одинаковые.
ДЭН. Да, я согласен. Извините, я не буду больше смотреть.
ЛЮДВИГ. (Хельмуту) А я говорил тебе, что он хороший человек.
ХЕЛЬМУТ. Да, говорил.
ЛЮДВИГ. Ты нам сразу был симпатичен, я Хельмуту ещё говорил, что ты человек из-за железного занавеса, тебя всё удивляет. Поэтому ты так себя и ведёшь.
ХЕЛЬМУТ. Да. Он мне это говорил.
ЛЮДВИГ. Поэтому я рад, что всё между нами выяснилось.
ДЭН. Я тоже рад.
ХЕЛЬМУТ. Давайте, обнимемся, как друзья.
ДЭН. Давайте, не надо?
ЛЮДВИГ. Обнимемся сейчас. Это будет правильно.
Немцы с двух сторон подходят к Дэну.
ДЭН. Нет. Я не хочу!
ЛЮДВИГ. Почему?
ДЭН. Потому что мне не нравится. Я вас уважаю, но не хочу.
ХЕЛЬМУТ. Хорошо. Давай пожмём друг другу руки. Ты не против?
ДЭН. Ладно. Только быстро.
Людвиг и Хельмут берут Дэна за руки. Стоят молча, переживая момент.
ДЭН. Забирайте дрель. Я не против. Только, прямо сейчас.
8 сцена.
Восточная Германия. Город Шверин. Ночь.
Освещённый двор перед домом Штеффана. Накрытый стол. Вялые воздушные шарики. Немцы – четыре человека, Штеффан с девушкой и его друг Марк с женой стоят напротив телевизора, провод от которого идёт в дом. В руках у Марка микрофон. Немцы собираются петь караоке.
Дэн и Маша стоят в стороне с бокалами. У Дэна в бокале вино, у Маши вода.
МАРК. (По-немецки)…А мне нравится.
ШТЕФФАН. (По-немецки) Это идиотизм.
МАРК. Я хочу. Отличная песня. Включай. Кто хочет, подпевает.
Недовольный Штеффан нажимает на пульт дистанционного управления. Из телевизора звучит детская песенка.
МАРК. (Поёт) «Одна маленькая медуза, одна маленькая медуза, одна маленькая медуза сидела на камне».
Девушки начинают подпевать. Штеффан артистично хватается за голову.
ДЭН. У меня с желудком что-то. Просто беда. Язву нашли. Говорят, от нервов.
МАША. Кто нашёл?
ДЭН. Ходил здесь в бесплатную клинику. Давай вернёмся?
МАША. Неудобно уходить.
ДЭН. Ты представь, сколько я терпел.
МАША. Ладно. Давай.
Немцы выключают телевизор. Дэн и Маша хотят незаметно вернуться в дом, но на пол пути их окликает Штеффан.
ШТЕФФАН. (По-русски, с акцентом) Дэн. Подожди, пожалуйста. (Дэн и Маша останавливаются) Я друзьям обещал, что ты расскажешь, про свои приключения на барже. Расскажи, пожалуйста. Смешно, как мне рассказывал.
ДЭН. Про баржу – это вообще была песня…
Штеффан негромко переводит рассказ Дэна своим соотечественникам.
ДЭН. Короче, народ в панике, все ждут, куда отправят. Мы с Сычём тоже не знаем, куда нас отправят. Нам говорят, в Мекленбург. А что такое, спрашиваем, Мекленбург? А нам говорят, это настоящий ад.
Немцы, дождавшись перевода, смеются.
ДЭН. Да, да. Говорили, здесь настоящий ад. И тут «наци» начали бутылки с коктейлем Молотова кидать. Люди бегают в панике туда-обратно, мы с Сычём тоже бегаем. Я бегаю, и думаю, и почему я не еврей? Сидел бы сейчас спокойно в Кёльне на казённой квартире и траву бы курил.
Немцы снова смеются.
ДЭН. Ну, ладно. Мы пойдём.
ШТЕФФАН. Дэн, подожди, пожалуйста. А ты не мог бы спеть нам ту русскую песню, про бродягу, у которого умерла мама?
ДЭН. Прямо сейчас?
ШТЕФФАН. Да. Для моих гостей. (По-немецки) Я прошу его спеть очень красивую русскую песню.
МАРК. Это было бы здорово.
ДЭН. Штеффан, я тогда пьяный был.
ШТЕФФАН. Так ты и сейчас, выпей и спой.
ДЭН. Штеффан, нет. (Немцам) Извините, в другой раз.
ШТЕФФАН. Дэн, подожди.
ДЭН. (Резко) Что тебе, Штеффан?
МАША. (Почуяв неладное) Денис, остановись.
ДЭН. (Маше) Погоди. Что тебе, Штеффан? Песню спеть? А может, перед тобой и твоими гостями вприсядку ещё пуститься?
ШТЕФФАН. Дэн, не обижай мня.
ДЭН. Я тебя обижаю? Нет, что ты. Я только рад, что ты нас в час ночи разбудил, с женой беременной сюда притащил и заставляешь песни орать.
МАША. Денис, перестань.
ДЭН. Мы чего тебе, клоуны?! (Немцам) Циркус у нас тут, понимаете? (Штеффану) Это у вас так в Германии принято, людям помогать, а потом им по голове ездить?
МАРК. Что он говорит?
ШТЕФФАН. Мы поссорились.
ДЭН. (Маше) Пошли, мы обратно в общежитие съезжаем. (Штеффану) Кладовку открой нам.
ШТЕФФАН. Дэн, ты не прав.
МАРК. (По-немецки) Штеффан, мы пойдём. Поздно уже.
ШТЕФФАН. Нет, не поздно.
ДЕВУШКА ШТЕФФАНА. Поздно. (Целует Штеффана) Поздравляю тебя, дорогой.
Марк жмёт Штеффану руку, жена Марка машет Штеффану рукой. Немцы уходят.
ДЭН. Кладовку открой.
МАША. Денис, успокойся, прошу тебя.
ШТЕФФАН. Извини, что я стал причиной твоего гнева. Это было неправильно с моей стороны. Так говорят по-русски? (Маша кивает) Это было неправильно. Оставайтесь.
ДЭН. Слушай, я тебя не понимаю. Ты разреши мне с тобой напрямую говорить.
ШТЕФФАН. Можно напрямую.
ДЭН. Может, ты извращенец? Ты скажи, я не обижусь.
ШТЕФФАН. Нет. Я не извращенец.
ДЭН. Я не пойму, ты тогда зачем нас у себя поселил? Тебе зачем это нужно было? Мне вот говорили, что немцы делятся на два типа. Одни русских любят. Это, наверное, какие-то садо-мазахисты. А другие русских ненавидят. Я прав?
МАША. Дэн, ты как всегда всё портишь.
ДЭН. (Маше) Молчи. (Штеффану) Я прав?
ШТЕФФАН. Да. В этом есть правда.
ДЭН. Ты, значит, русских любишь? Да? Как, вот, собачек. Любишь собачку, и завёл себе, да?
МАША. Денис, что ты говоришь?
ДЭН. Отвечай, да?
ШТЕФФАН. Нет.
ДЭН. (Толкая Штеффана) Чего тебе от нас надо?!
МАША. Перестань!
ДЭН. (Маше) Заткнись! (Штеффану) Чего тебе надо?
ШТЕФФАН. Вы мне симпатичны. В хорошем смысле. Правда, показались симпатичными. Я хотел вам помочь.
ДЭН. Штеффан, хватит врать.
Пауза.
МАША. Прости нас, Штеффан.
ШТЕФФАН. Дэн, ну хочешь, я тебе сам спою? И станцую? Хочешь? (Пляшет и поёт) «Одна маленькая медуза, одна маленькая медуза, одна маленькая медуза сидела на камне».
ДЭН. Я эту песню слышать больше не могу!
ШТЕФФАН. В честь моего дня рождения мог бы и послушать.
ДЭН. Ладно, налей мне, Штеффан.
ШТЕФФАН. Один момент. Всё закончилось. Сейчас принесу.
Штеффан, танцуя, убегает к дому.
МАША. А просто извиниться ты не можешь.
ДЭН. Перестань. За что извиняться?
МАША. Твоя проблема в том, что ты всегда всё внутри держишь. Штеффан хороший. У нас кто-нибудь пустит к себе в дом незнакомых людей?
ДЭН. Я не понял, ты за меня, или за них, за всех?
МАША. Я за тебя.
ДЭН. Ну вот и будь за меня.
Появляется Штеффан. Вид у него хитрый, руки он держит за спиной.
ШТЕФФАН. Мне известно, как русских раздражает, когда говорят, что они много пьют водки, когда вообще при них говорят о водке…
ДЭН. Ладно, доставай.
ШТЕФФАН. (Достаёт бутылку из-за спины) Всё-таки, есть в этом напитке какая-то загадка.
ДЭН. Особенно, когда выпьешь.
Дэн ловко открывает бутылку, разливает в винные бокалы.
ШТЕФФАН. Дэн, скажи, пожалуйста, а что означает русское слово «кладовка»?
9 сцена.
Восточная Германия. Город Шверин. Строительная площадка. День.
Горы мусора. В центре площадки синяя кабинка туалета с крупной надписью: «ДИКСИ»(DIXIE). Возле туалета стоит Коля. На нём рабочая одежда и он обращается непосредственно к туалету.
КОЛЯ. А кто у нас любит Дикси? Денис у нас любит Дикси. А Дикси добрая, она беззащитная. Ей каждый воспользоваться может, а она девушка безответная, слова не скажет. Любой хмырь, без разрешения на работу, без роду, без племени, в неё войти может, а она никому не отказывает. Поэтому всё время занята. А он, злодей, тайком занял девушку, и ну сам себе наяривать…
Дверь туалета резко открывается и из него выходит Дэн.
ДЭН. Чего ты гонишь. Ничего я не наяривал.
КОЛЯ. А что ты там делал?
ДЭН. А тебе-то что?
КОЛЯ. Не ври мне, у тебя любовь с Дикси. Ты там часто запираешься.
ДЭН. Ко мне жена приехала.
КОЛЯ. Это ещё ни фига не значит. Я, когда женат был, целыми днями лысого гонял.
ДЭН. Очень интересно.
КОЛЯ. Это что, ирония? Я иронию не люблю.
Дэн подходит к лежащим на земле носилкам, надевает варежки, берёт в руки лопату и принимается накладывать мусор в носилки.
ДЭН. И чего ты стоишь?
КОЛЯ. Не буду я работать на сраных капиталистов. Что я, нанялся?
ДЭН. Конечно, нанялся, при мне, за двадцать пять марок в час.
КОЛЯ. Я не за тем приехал, чтобы меня буржуи эксплуатировали.
ДЭН. Это ты меня сейчас эксплуатируешь. Потому что я на тебя вкалываю.
КОЛЯ. А кто тебя просит? Я что ли виноват, что все здесь так вкалывают? В России, между прочим, так даже в тюрьме не работают.
ДЭН. Ты чего, сидел?
КОЛЯ. А ты чего, прокурор?
Дэн, осознав бессмысленность разговора, продолжает накладывать песок.
КОЛЯ. (Удобно устраиваясь на куче песка) У меня жизненного опыта много. Я всё повидал. И людей разных. И страны. Я вообще родом из Сибири. В школу милиции меня звали, но я не пошёл. Чего я, дурак, что ли? Боксом занимался. Кандидатом в мастера был. В сборную звали. Я не пошёл. Завод закрыли, тогда я в Берлин ломанулся, как турист. И мне сразу на Германщине не понравилось. Я в Америку всегда хотел. Пришёл в американское посольство, и сказал, что я агент КГБ.
ДЭН. (Продолжая наполнять носилки) А они чего?
КОЛЯ. Козлы они. Допросили и выгнали. Но я не сдался.
ДЭН. Кто бы сомневался.
КОЛЯ. Я пошёл и записался в мормоны, чтобы американскую визу получить. Мормоны – отморозки. Чай не пьют, кофе не пьют и не курят.
ДЭН. И потом ты от них бегал.
КОЛЯ. Тебе кто это сказал?
ДЭН. Да все об этом говорят.
КОЛЯ. Это они от меня бегали.
ДЭН. А ты правда в Англию ездил?
КОЛЯ. Не понравилось мне там. Поезда на стыках стучат, и вообще хреново. Я в Англии два раза был. Первый раз на азюль встать не догадался. Забыл. Потом вернулся, но мне отказали. Там за один день отказывают. Я и в Италии был. Десять дней одни киви ел. Там они дешёвые. Во Франции тоже был.
ДЭН. И где лучше? Здесь?
КОЛЯ. Мне везде одинаково.
ДЭН. А чего тебе на месте не сидится?
КОЛЯ. А вот это очень серьёзный вопрос. Очень. Это философский вопрос. Я думаю, это болезнь. Не могу на одном месте сидеть.
ДЭН. Сейчас-то сидишь.
КОЛЯ. Да пошёл ты. Это что-то в душе, понимаешь? Мается душа.
ДЭН. (Предлагая взяться за носилки) Давай.
КОЛЯ. Давай на базаре подавился. Не буду я на немцев ишачить.
Дэн принимается лопатой перекладывать мусор из носилок в пластиковый мешок. Появляется хозяин герр Рёпке. Он стремительно подходит, останавливается, смотрит на работающего Дэна, на сидящего Колю.
РЁПКЕ. (Дэну, по-немецки) Передайте вашему товарищу, что он уволен.
КОЛЯ. Чего он сказал?
ДЭН. Ты же немецкий знаешь.
КОЛЯ. Переведи.
ДЭН. Сказал, что ты уволен.
КОЛЯ. За что?
ДЭН. За то, что сидишь, наверное.
КОЛЯ. (Вскакивая) Я ему сейчас посижу. Кто он, говоришь?
ДЭН. Хранитель архива. Типа, архивариус.
КОЛЯ. Совсем оборзел, архивариус!
Коля решительно направляется к немцу. Рёпке, видя это, бросается в туалет «Дикси» и запирается там.
КОЛЯ. (Ударив ногой по кабинке) Откройте, гражданин, мне тоже позвонить нужно!
ДЭН. Коля, не надо. Оставь его в покое. Он полицию вызовет.
КОЛЯ. Ты чего за него заступаешься?
ДЭН. Ты меня подставляешь, понял.
КОЛЯ. Положи лопату.
ДЭН. Нет.
КОЛЯ. Положи лопату и поговорим. Сыкуны приезжают, которым до уссачки страшно в стране родной жить.
ДЭН. Кто это про страну родную заговорил?
КОЛЯ. Я Родину люблю. Она меня не любит, это другое дело. Только тебе этого не понять.
Коля уходит. Дэн стоит некоторое время, затем продолжает перекладывать мусор.
РЁПКЕ. (Из туалета, по-немецки) Ушёл?
ДЭН. (По-немецки) Ушёл.
Рёпке выходит из туалета.
РЁПКЕ. Вы простите. Вы мне симпатичны, хорошо работаете, но понимаете…
ДЭН. Вы меня увольняете?
РЁПКЕ. Знаете, я вас не буду увольнять. Только вы не приводите его больше.
ДЭН. Хорошо.
РЁПКЕ. А что он там вам говорил?
ДЭН. Ругался.
РЁПКЕ. Ладно. Работайте. Справитесь один?
ДЭН. Да.
Рёпке, отряхиваясь, уходит. Дэн берётся за лопату. Появляется Сычёв.
СЫЧЁВ. (Орёт) Дениска!
ДЭН. Я тебе не Дениска.
СЫЧЁВ. Здорово. Заметил?
ДЭН. Ты о чём?
СЫЧЁВ. Волосы отращиваю. Модно. Я жениться собираюсь, между прочим.
ДЭН. На ком?
СЫЧЁВ. Не знаю. Ещё не решил. Но это будет немка.
ДЭН. Сыч, посмотри на себя. Какая немка на тебя позарится?
СЫЧЁВ. А экзотика?
ДЭН. Какая экзотика? Ты же не из Таиланда!
СЫЧЁВ. Я с одной уже договорился. (Шепотом, подмигнув) Щучий зуб!
ДЭН. Не понял.
СЫЧЁВ. (Так же, таинственно) Щучий зуб!
ДЭН. Ты о чём вообще говоришь?
СЫЧЁВ. Не важно. Гораздо важнее то, что… (Переходя на шёпот) над карьером голубое небо.
ДЭН. Сыч, что ты несёшь?
СЫЧЁВ. Я ничего. Как дела у тебя?
ДЭН. Не видишь, сижу в ресторане, ем устрицы.
СЫЧЁВ. (Громко хохочет) Смешно. А меня дела хорошо. Бизнес.
ДЭН. Сигареты воруешь?
СЫЧЁВ. Обижаешь. Продаю.
ДЭН. Ворованные?
СЫЧЁВ. Какая разница, какие. Нормальные ребята достают. Вьетнамцы. Хочешь. Познакомлю?
ДЭН. Не надо меня ни с кем знакомить.
СЫЧЁВ. (Снова начиная секретничать) Слушай, есть такая тема. Я здесь понял одну вещь. И мне даже страшно стало. Короче, в Шверине нашем не меньше тридцати белых Мерседесов. Даже больше. И если номера всех этих Мерседесов сложить, получится чётная цифра.
ДЭН. И что?
СЫЧЁВ. У тебя не кружится от этого голова? Не скрипит снег под ногами?
ДЭН. Ты прикалываешься, что ли?
СЫЧЁВ. Чётная цифра. Заговор не напоминает?
ДЭН. Сыч, у тебя же крыша поехала, ты это понимаешь?
СЫЧЁВ. Тридцать Мерседесов. Но их наверняка больше. Цифры на номерах. Попробуй сложить сам. У тебя тоже сойдётся.
ДЭН. Сыч, ты в себя-то приди. Ты с ума, что ли, сошёл? Ты, блин, ненормальный.
СЫЧЁВ. Мы все там будем. И я и ты. Щучий зуб. Запомни, щучий зуб.
Сычёв уходит. Дэн бросает лопату. Стоит. Затем нагибается, поднимает лопату, и продолжает насыпать мусор в мешок.
10 сцена.
Восточная Германия. Город Шверин.Берег озера. День.
Маша медленно идёт с коляской вдоль берега. Её догоняет Дэн.
ДЭН. Привет.
МАША. Тише. Привет.
ДЭН. Спит?
МАША. Только что уснула.
ДЭН. Посмотреть можно? Это, всё-таки, ребёнок мой.
МАША. Смотри, кто тебе не даёт.
ДЭН. Она чем-то недовольна? У неё лицо такое.
МАША. Это у тебя всё время недовольное лицо. А она спит.
ДЭН. Пользуешься тем, что нельзя кричать?
МАША. А то бы ты устроил скандал?
ДЭН. Конечно. Это же самое интересное в семейной жизни.
Маша с коляской идёт дальше. Дэн следует за ней. Маша хочет что-то сказать, но Дэн перебивает её.
ДЭН. Слушай, Меркель такое мне сегодня сказал. Я растапливал шоколад, как обычно, а он вокруг кругами ходил, ходил, а потом говорит, нет, мы сегодня скульптурой заниматься не будем. Я, говорит, буду вас фотографировать. А что ты хотела спросить в самом начале?
МАША. Не важно.
ДЭН. Так вот. Я тебе рассказываю. Меркель говорит, я хочу вас фотографировать, как модель.
МАША. Я тебе всегда говорила, что ты симпатичный.
ДЭН. Он хочет, чтобы я голым фотографировался!
МАША. Тише, не кричи.
ДЭН. Голым. Ну, не совсем голым. Со смешной какой-нибудь деталью, типа, стоишь, и член закрываешь немецкой каской.
В этот момент мимо Дэна и Маши проходит Немец. Дэн и Маша сразу переходят на немецкий язык.
МАША. (По-немецки) Ты согласился?
ДЭН. (По-немецки) Ну, да. А что?
МАША. Нет, я не против.
ДЭН. А что, он не голубой. Он просто художник. И потом мы на Западе. Здесь всё искусство почти экстремальное. А что, ты против?
Прохожий скрылся из виду. Супруги переходят обратно на русский.
МАША. Я за. Здесь это нормально. Наверное.
ДЭН. Сыч не звонил?
МАША. Звонил. Сказал, что он счастлив, и сразу повесил трубку.
ДЭН. Теперь ты понимаешь, что он ненормальный?
МАША. Мне его жалко. А в школе с ним такое было?
ДЭН. Трудно сказать. Орал только. Ну, вроде бы, был немного не в себе. Не помню. У него мать на всю голову ненормальная.
МАША. Это часто передаётся. Бедный.
ДЭН. Давай поцелуемся.
МАША. Только быстро.
Дэн и Маша целуются. Появляется Сычёв в чёрной беретке.
СЫЧЁВ. (Орёт) Счастливая семья! Привет вам! Не ждали?
ДЭН. Как раз, наоборот.
МАША. (Сычёву) Тише, Саша.
Сычёв приближается, на ходу снимает беретку, показывает изнанку головного убора.
СЫЧЁВ. (Шёпотом) У меня волосы начали выпадать. Вот.
ДЭН. Здорово.
СЫЧЁВ. Африканские соболезнования, понимаешь меня?
ДЭН. Сыч, я тебе уже говорил, тебе в больничку надо. У тебя крыша поехала.
СЫЧЁВ. Мне грустно. Меня никто не любит.
МАША. Миша, перестань. Мы тебя любим.
СЫЧЁВ. Да, вы. И ещё Германия.
ДЭН. (Маше) Пойдём.
СЫЧЁВ. И я люблю эту прекрасную страну, которая мне дала всё. И даже больше дала! (Кричит) Я люблю тебя, Германия!
ДЭН. Сыч, тебе же сказали, заканчивай орать! Тем более, по-русски.
СЫЧЁВ. Не бей меня, пожалуйста. Я дух одинокий в картонный коробке.
ДЭН. (Берёт коляску, Маше) Пошли отсюда.
Дэн и Маша идут, Сычёв не отстаёт от них и выкрикивает слова.
СЫЧЁВ. Я люблю тебя, Германия за пышный, свежий, русский хлеб, который ты продаешь на каждом углу почти за бесценок! Я люблю тебя за велосипедные дорожки и бесхозные велосипеды, которые вводят в искушение! Я люблю тебя за художника Яноша и за его смешные картинки! Я люблю тебя за то, что на школьном празднике можно пукнуть, и все посчитают это за шутку!
Неожиданно Сычёв замолкает и отступает к Дэну и Маше. Входят Наци. Большая толпа здоровых, бритых людей в чёрном, в тяжёлых ботинках и мрачными лицами.
ДЭН. Блин.
ГЛАВАРЬ НАЦИ. (По-немецки) Вы русские?
Пауза.
ДЭН. (По-немецки) Да. Мы русские.
МАША. (Закрывая телом коляску, по-немецки) Мы уйдём, извините нас, пожалуйста.
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Мы русских не любим.
ДРУГОЙ НАЦИ. Потому что русские и другие иностранцы нас уже достали. Ими здесь всё уже провоняло. Почему вы в своей Русляндии не сидите?!
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Вы зачем сюда приехали?
МАША. Пожалуйста, не трогайте нас, мы с ребёнком, видите.
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Вы зачем сюда приехали?
ДЭН. Что вы хотите?
ГЛАВАРЬ НАЦИ. На вопрос ответь. Зачем приехали?
ДЭН. А что?
МАША. Денис, не надо, пойдём.
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Вы никуда не уйдёте. Сейчас мы с вами будем разбираться.
МАША. (Бросаясь к главарю) Пожалуйста, отпустите нас. Мы же вам ничего не сделали.
ДЭН. (Оттаскивая жену) Отойди.
Дэн встаёт лицом к лицу с Главарём Наци.
ДЭН. Значит так, ты здесь самый главный?
ГЛАВАРЬ НАЦИ. А что?
ДЭН. Ты?
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Я.
ДЭН. Ты здесь самый здоровый. (Нацистам) Кто среди вас самый здоровый? Он?
ДРУГОЙ НАЦИ. Он.
ДЭН. (Снимая куртку) Короче, давай мы с тобой, один на один. А их отпусти.
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Чего ты хочешь?
ДЭН. Драться с тобой хочу. Давай. Один на один. Ты и я.
МАША. Денис.
ДЭН. (Маше) Заткнись! (Главарю по-русски) Чего ты стоишь?! Давай, сука, драться!
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Успокойся.
ДЭН. (По-немецки) А кто не спокоен? Кто? (По-русский) Я, блин, офигенно спокоен.
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Мы не будем с вами драться. Не хотим неприятностей с полицией. Чтобы мы вас больше здесь не видели. Ясно? (Всем остальным) Пошли.
ДРУГОЙ НАЦИ. Ты чего, их отпускаешь?
ГЛАВАРЬ НАЦИ. Пошли, я тебе говорю.
Наци уходят.
ДЭН. (Сычёву) Ты видел? Они обоссались! Не захотели драться! Ты видел?
СЫЧЁВ. Маш, Маша. Что с тобой?
МАША. Я не могу больше. Я не хочу так. Мы уезжаем отсюда. Прямо сейчас.
ДЭН. Ты испугалась, да?
МАША. Ну а как ты сам думаешь, Денис? Я же с ребёнком. А если бы что случилось? Я не могу здесь больше оставаться. Что мы вообще здесь делаем? Чужое всё, Господи, странное, глаза никак не привыкнут. Днём хожу – страшно. Ночью просыпаюсь – страшно. Люди, как часы, заведены по-другому, ничего не понимают, на каком языке им не говори. Разве можно с ними жить? Разве можно так жить? Разве кто-то такое выдержит? Ради чего мы уехали? Мы же не голодали, Денис! Мы же ведь не голодали!
Начинает плакать ребёнок.
ДЭН. Убью сволочей!
Дэн бросается вдогонку за нацистами, но Сычёв буквально повисает на нём.
СЫЧЁВ. Дэн, не надо. Их много.
ДЭН. Пусти меня.
СЫЧЁВ. Дэн, не надо, остынь. Не надо…
Дэн пробует вырваться, но Сычёв держит крепко.
11 сцена
(Между 10 и 11 сценой прошло 10 лет)
2001 год Западная Германия. Город Гамбург. День
Лето. Улица. Выставка современного искусства. Множество работ выставлено под открытым воздухом. Публика ходит между ними. На одном из мест стоят Сиамские Близнецы. Никакие они на близнецы, просто два молодых человека монголоидного типа надели на себя одну огромную рубашку и влезли в безразмерные штаны. Каждый в свою штанину.
Появляется Дэн. Он толкает перед собой фрагмент берлинской стены из шоколада. Стена установлена на подставке с колёсиками. Дэн останавливается возле «Сиамских Близнецов»
ДЭН. (По-немецки) Это моё место. («Близнецы» не реагируют). Эй. Это моё место.
1 БЛИЗНЕЦ. (По-китайски) Мы не понимаем.
ДЭН. Иммигранты, что ли? А, ну понятно. (Вытаскивает, показывает бэйдж») Это моё место, я здесь стою. Я это место купил. Так что, извините, придётся подвинуться.
2 БЛИЗНЕЦ. (На чудовищном немецком) Нас поставил художник Донер.
ДЭН. Меня не волнует, кто там вас поставил. Это моё место. Вот документ. Так что, до свидания.
2 БЛИЗНЕЦ. Вы немцы все такие, вы очень не любите иммигрантов! Стыдно.
«Сиамские близнецы» уходят. Дэн вкатывает на их место шоколадную стену и сам встаёт рядом.
ДЭН. Уважаемые граждане, прошу подходить к берлинской стене и отламывать куски на память. Вы не только можете унести куски этой стены с собой, но и съесть их прямо на месте. Попробуйте свободу на вкус! Кстати, через дорогу в кафе «Художник» вы можете выпить горячего кофе! Подходите, не стесняйтесь!
Но прохожие обходят творение Дэна стороной. Появляется Штеффан.
ШТЕФФАН. Привет, Дэн, как дела?
ДЭН. Штеффан, здорово!
Крепко жмут друг другу руки.
ШТЕФФАН. Как поживаешь, мой дорогой друг?
ДЭН. Ты где так по-нашему разговаривать научился?
ШТЕФФАН. Меня один приятель научил. У тебя стена тает.
ДЭН. Да вижу я.
ШТЕФФАН. А почему ты кричишь?
ДЭН. Извини. Я устал чего-то. Тебе нравится?
ШТЕФФАН. Это очень впечатляет.
ДЭН. А если откровенно, по-русски?
ШТЕФФАН. Ты извини, пожалуйста…
ДЭН. Давай, режь правду-матку.
ШТЕФФАН. Берлинская стена – это сейчас немножечко неактуально. Вот, если бы сделать нечто подобное сразу, после того, как её сломали.
ДЭН. Я понимаю. Меня здесь тогда не было.
ШТЕФФАН. Я понимаю. Но это всё равно очень красиво.
ДЭН. Хочешь кусочек?
ШТЕФФАН. Спасибо. Я сыт.
ДЭН. С собой заверну.
ШТЕФФАН. Спасибо. Я воздержусь. Ты извини, меня там приятель ждёт.
ДЭН. Русский?
ШТЕФФАН. Угадал. Творческих успехов.
ДЭН. Счастливо, Штеффан. Позвоню тебе как-нибудь.
Штеффан уходит.
ДЭН. Берлинская стена из качественного чёрного шоколада. Подходите и пробуйте на вкус современное, актуальное искусство.
Входит Отец.
ОТЕЦ. Что, не продаётся?
ДЭН. Я не продаю. Я показываю. Здорово, пап.
ДЭН и Отец обнимаются.
ОТЕЦ. Она тает у тебя.
ДЭН. Да вижу я.
ОТЕЦ. Большая. Много шоколада ушло. Короче, хватит здесь ерундой заниматься, поехали домой.
ДЭН. Ты чего, серьёзно?
ОТЕЦ. Конечно. Не понимаю, столько шоколада испортил. Зачем показываешь? Цель?
ДЭН. Нету цели. Современное искусство. Чтобы люди посмотрели.
ОТЕЦ. Не смотрят?
ДЭН. Да уж хотелось бы, конечно, больше внимания.
ОТЕЦ. Домой тебе надо возвращаться. Там будут смотреть.
ДЭН. Ты чего, серьёзно?
ОТЕЦ. Ладно, не напрягайся, шучу.
ДЭН. А я уж подумал, десять лет не видел, а ты такой же остался.
ОТЕЦ. И ты изменился сильно. Очень красивая вещь. Я правду говорю. Только растает, жалко.
ДЭН. Никто не хочет есть.
ОТЕЦ. Можно мне кусочек?
ДЭН. Хочешь попробовать?
ОТЕЦ. А почему нет?
ДЭН. Я тоже тогда съем.
Дэн и Отец отламывают по куску, садятся на бордюр и жуют шоколад.
ОТЕЦ. Внучка где, в школе?
ДЭН. Про тебя спрашивала, когда приедешь.
ОТЕЦ. Пойду к ней.
ДЭН. Подожди, там свои порядки. Могут тебя не пустить. Вечером Маша заберёт, и встретитесь.
ОТЕЦ. Это что вообще?
ДЭН. Берлинская стена.
ОТЕЦ. Я тебе скажу, Денис, надо было кремлёвскую стену делать. Тогда её точно съедят. Ни крошки не останется. Слушай, а почему ты тогда уехал, ведь не только из-за меня?
ДЭН. Сложно сказать. Всё так сошлось.
ОТЕЦ. Может, мне тоже иммигрировать?
ДЭН. Чтобы я тебя кормил? Не дождёшься.
ОТЕЦ. А я и сам не останусь. Вроде бы, здесь сытно. А никакого удовольствия от сытости. Парадокс.
ДЭН. Да. Постоянно человеку хочется чего-то другого.
ОТЕЦ. У соседа, он думает, шоколад слаще, да?
ДЭН. Во-во.
ОТЕЦ. А ты почему домой не хочешь съездить?
ДЭН. Как-то времени нет.
Пауза.
ДЭН. Какой-то я недоделанный.
ОТЕЦ. Перестань на себя наговаривать. Ты такое дело провернул. Семью устроил. Ребёнка родил. Молодец.
ДЭН. Вот никто не похвалит, кроме родного человека.
Тем временем, прохожие начинают подходить, отламывать шоколад и уносить с собой.
ОТЕЦ. Я смотрю, дело пошло.
ДЭН. Чего это они ломанулись?
ОТЕЦ. Это потому что мы сидим и сами шоколад едим. Значит, не отравленный. Вкусный. Это, между прочим, называется рекламная акция.
ДЭН. Надо за кофе сходить. Кто пойдёт?
ЗАНАВЕС