Отец, как обычно, пришёл в воскресенье. Поиграл с внуками, почитал им сказку замогильным голосом и после обеда уснул в кресле.
Вадик дождался, когда он откроет глаза.
— Пап.
— Да, дорогой.
— У меня странный вопрос.
— Странные вопросы – это моя профессия.
Отец до пенсии работал в прокуратуре.
— Нет. Я серьёзно.
— Тогда лучше не надо вообще ничего спрашивать, — отец улыбнулся.
Вадик не унимался:
— Я помню, в детстве, ты меня предупреждал, только маме ничего не говори, и исчезал.
— В смысле?
— Ну…, — Вадик сделал паузу, достал сигарету и приоткрыл балкон, — Ты растворялся в воздухе. Подожди, — продолжил он, — Только ничего не говори. Я же помню. Ты исчезал. Просто брал так и всё, тебя нет. Как, ну… — Вадик задумался, закурил, — Ну, я выдыхаю дым. Как дым тебя уносило.
— Куда уносило? – спросил отец.
Вадик пожал плечами:
— Я не знаю… куда-то.
Помолчали. Было слышно, как дети в детской сражались за игрушки. Отец лукаво посмотрел на Вадика.
— Да, — сказал он, — Я исчезал.
Вадик пожалел, что кроме их двоих на кухне никого не было.
— Я исчезал, — продолжил отец. – Но теперь всё изменилось.
— В смысле?
— Я исчезал. Я умел это делать. Но раньше. Я слышал, это многие умеют. До пятидесяти двух. А после уже нет. Всё проходит.
Вадик криво усмехнулся.
— В смысле?
— Тебе сколько?
— А то ты не знаешь.
— У тебя ещё может получиться.
— Исчезать?
— Ну да.
Вадик не мог разобрать, шутит отец или говорит серьёзно.
— Хочешь выпить? – спросил Вадик.
— Давай.
Вадик затушил сигарету и разлил виски в крохотные стаканчики. Выпили. Морщились после выпивки одинаково. Всё-таки, родная кровь.
— Я не знаю, как я это делал. Как хожу на двух ногах, — сказал отец, — Я же не задумываюсь. Если задумаюсь, не смогу ходить.
Теперь уже Вадик заметил, что отец над ним смеётся, глаза у него были лукавые.
— Издеваешься?
— Да, сын.
— Не отец ты мне после этого!
Свели этот разговор к шутке, и перешли к другой теме. Заговорили о театре. Вбежал внук и сказал строгим голосом:
— Хватит говорить про свой театр.
Отец ответил очень серьёзно:
— Ну как же, Миша, я приезжаю не так часто. Мы с твоим папой хотим поговорить о том, что нам интересно.
Миша нахмурился. Выставил вперёд стриженную, лобастую голову.
— Вы всегда говорите про театр. Я не могу уже этого терпеть.
— Миша, нельзя так разговаривать со взрослыми.
Миша выпятил нижнюю губу, сложил ручки на груди, резко повернулся и ушёл, обиженный.
Отец и сын с улыбками смотрели ему вслед. У обоих поднялось настроение.
— Я больше не предлагаю, — сказал сын с неопределённой интонацией, кивнув на бутылку.
— Ну, давай, ещё чуть-чуть.
Отцу сын налил ровно, а себе перелил.
Выпили с удовольствием.
— Вы с Мариной прочитали уже?
Отец указал на стопку глянцевых журналов.
— Да, конечно, можешь взять, любой.
Отец начал складывать журналы в потёртый целлофановый пакет.

В прихожей отец аккуратно укладывал древнее кашне на груди, поправлял седые волосы.
— Дедушка уходит.
Дети выбежали из комнаты и запрыгали как мячики:
— До свидания, дедушка.
— До свидания, дорогие мои.
Он никогда не целовал внуков, но по голове гладил. Затем он пожал Вадику руку. Ладонь у отца была широкая, обветренная. Вадик только сейчас подумал о том, что с такой благообразной внешностью, сидячей работой, иметь грубые, рабочие руки – это странно. Словно отец в тайне ото всех перетаскивал каменные глыбы.
И ещё Вадик подумал, как много я о нём не знаю.
— Я следующее воскресенье не смогу приехать, — отец внимательно смотрел Вадику в глаза, ожидая реакции.
— Почему?
— Дела.
Вадик забеспокоился. Отец бывал, что пропускал дни визитов, и это было в порядке вещей, но тут Вадик разволновался.
— Что-то серьёзное?
— Работа.
— Студенты?
— Другая работа. Ты не знаешь.
Вадик подал отцу плащ.
— Это надолго? Работа?
— Не знаю, ответил отец искренно, — Я позвоню. Спасибо за обед. И за всё.
На Вадика нахлынуло необъяснимое чувство. Захотелось рыдать. Да так, чтобы с воем, тяжёлым воем на одной ноте. Вместо этого Вадик сглотнул, часто заморгал, опуская глаза в пол. А когда поднял их, отец уже закрывал за собой входную дверь.
Опять выскочили дети.
— До свидания, дедушка, до свидания.
Они вообще любили прощаться.
— Тихо, — сказал Вадик, — Он ушёл.

Отец вышел на лестничную клетку, остановился напротив лифта, и медленно растворился в воздухе.