Я иду по московскому снегу
И тащу за собою телегу.

А в телеге иконы святых
Православных, суровых, седых.

Я тащу свой товар на Кузнецкий,
Повторяя куплет полудетский:

— Верю, верю, не верю, не верю.
Раз не верю, то верю, но Зверю!

Так сказал мне отец Леонид
Он заветы достойно хранит.

Нет, я верю! Боюсь наказанья!
Только высшее образованье
Тяготит. Остроумный Вольтер
Мне Кандида приводит в пример.

И я снова не верю. Бабах!
Глыба льда от меня в двух шагах.

И шепчу я в холодном поту,
Слава Богу, Иисусу Христу!

Слава Богу! Спасителю слава!
Повернул я телегу направо,
По дороге едва не задев
Двух сигнально окрашенных дев.

И сумел сих девиц рассмешить.
Вот бы с ними сейчас согрешить.

Позабыть бы про Новый Завет…
Но знакомиться времени нет.

Эх, дорога моя далека,
Остаюсь православным пока.

Попытаюсь представить себе,
Как подвижник стоял на столбе,
И того, кто молился на камне.
До светил и пророков, куда мне…

Это жизни высокой примеры.
Мне б теперь прочитать «Символ веры»
Наизусть. Но сегодня опять
Не припомню с чего начинать.
Эх, раз веры не стало в душе,
Не помогут примеры уже.

В тот момент, в результате износа,
У телеги сложились колёса.

Было мига достаточно чтоб
Весь товар завалился в сугроб.

Серый снег освятили кресты,
И «Послания Павла» листы,
И забил меж упавших свечей
Из лампадного масла ручей.

Словно каясь в каких-то грехах,
На колени встаю, впопыхах.

Богохульствуя и матерясь,
Разгребаю ладонями грязь.

По московскому ползаю снегу,
Наполняю обратно телегу.

Пропади ты, послушница Лена,
Что стоит на Кузнецком смиренно!
Притворяешься постницей робкой,
Сжавши губы куриною попкой,
А меня пожалеешь едва ли,
Пробормочешь: — Опять опоздали!

Может, бросить телегу, ей Богу,
И забыть на Кузнецкий дорогу?!

Только жалко, товар дорогой,
С позолотой, красивый такой…

—————————————

Я иду по московскому снегу,
И тащу за собою телегу.