Он говорил, ему плохо, мама.
Сразу, как кончилась дискотека.
Вспоминал Бродского, Мандельштама,
Там, поэтов Серебряного века.

Мучился, трогал меня за колено,
Бам, уходил, возвращался,
Я говорила ему: «Я не Лена»,
Он так смешно извинялся.

Руки красивые, как у покойника,
Стал про Москву обещать.
Долго гуляли, взяли джин-тоника.
Ну не могла я не дать!